КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ РУССКОГО РОМАНА

РОМАН Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО "БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ" В ОТЗЫВАХ РУССКОЙ КРИТИКИ

И поговорим о критике конкретного произведения - это "Братья Карамазовы". Ведь эта книга была итоговым произведением всей его жизни. Это признавал и сам Фёдор Михайлович. К тому же критика "Карамазовых" - это критика, которую он слышал в последние годы своей жизни

Эту книгу Достоевский стал писать в июле 1878 года, хотя многие мысли о ней зародились ещё задолго до этого. И надо сказать, что с самого начала выхода в свет отдельных частей "Братьев Карамазовых"(произведение печаталось в "Русском вестнике"), освещение романа современниками отличалось пёстрым многообразием как отрицательных, так и положительных идейно-эстетических оценок. Иначе и быть не могло: сложная философская проблематика книги, представлявшая собою синтез идей всего предшествующего творчества писателя, не укладывалась в традиционные русла основных направлений общественно-политической и философской мысли той эпохи.

Авторы многих газетных статей и рецензий("Голос", "Молва" и т.д.)предъявляют Достоевскому обвинение в мистицизме. Но всё же, указывая на необычность сюжета романа, на исключительность его героев, обозреватель "Голоса" подчёркивает безошибочное, художественное чутьё Достоевского, помогающее ему успешно решать самые трудные психологические и композиционные задачи.

В 1880 году были написаны статьи К.Н. Леонтьева "О всемирной любви", которые имеют для понимания и оценки "Карамазовых" принципиальное значение. Отражая и своё собственное мнение строгого ревнителя православия, и взгляды консервативно настроенных церковных кругов, автор подверг в них роман и Пушкинскую речь суровой критике за отступление от ортодоксальной церковной догмы. В романе критик обнаружил серьёзные уклонения писателя от "церковного пути". "В романе ... , - писал Леонтьев, - весьма значительную роль играют православные монахи; автор относится к ним с любовью и глубоким уважением... Правда, в "Братьях Карамазовых" монахи говорят не совсем то, или, точнее выражаясь, совсем не то, что в действительности говорят очень хорошие монахи и у нас и на Афонской горе... Правда, и тут как-то мало говорится о богослужении, о монастырских послушаниях, ни одной церковной службы; ни одного молебна... Отшельник и строгий постник Ферапонт, мало до людей касающийся, почему-то изображён неблагоприятно и насмешливо... От тела скончавшегося старца Зосимы для чего-то исходит тлетворный дух... было бы гораздо лучше сочетать более сильное мистическое чувство с большею точностью реального изображения: это было бы правдивее и полезнее, тогда как у господина Достоевского и в этом романе собственно мистические чувства всё-таки выражены слабо, а чувства гуманитарной идеализации даже в речах иноков выражаются весьма пламенно и пространно".

Часто на страницах журналов того времени возникала полемика между сторонниками "Братьев Кармазовых" и его противниками, но несмотря на неполноту многих оценок, диктуемых направлением того или иного журнала, многое из сказанного о романе в критике начала 1880-х годов не утратило важного значения для процесса последующего фундаментального историко-литературного и теоретического исследования творчества Достоевского.

Интересны суждения и М.А.Антоновича. В его полемическом истолковании религиозно-философская проповедь Достоевского приобрела зловещий оттенок антигуманного клерикализма, направленного на подавление свободы человеческого духа. Он поставил открыто знак равенства между убеждениями Достоевского и Великого инквизитора: "...Инквизитор уверен, что человечество, жестоко разочаровавшись в своих силах, своих надеждах и мечтах, придёт к ним, т.е. к представителям высшего авторитета на земле, и сложит к ногам их свой гордый ум и свою буйную волю. Это так и должно быть, это и есть единственный исход, и по мнению наших старцев в романе, и самого автора его".

Последним откликом на роман в 1881 году, свидетельствующем о разногласиях в демократической критике при оценке творчества и личности писателя, была статья Л. Алексеева в журнале "Русское богатство". Он писал: "...Вся непостижимая галиматья, в которую он веровал, вся его проповедь исчезает при этом... читатель не замечает её, потому что всё заступает, всё покрывает собой - страстная любовь автора к людям, его глубокое "проникновение" в страждущие души... Несмотря на все усилия , какие он делал для того, чтобы стать поборником мрака, - он является светочем...".

Это критика, которую Ф.М. Достоевский слышал в последние годы своей жизни. Но конечно же и было огромное количество восхищения его талантом. И после его смерти продолжались(и продолжаются до сих пор)дискуссии по "Карамазовым".

"Братья Карамазовы" были одной из последних книг, читаемых Л.Н. Толстым, несмотря на то, что раньше(1883 г.)он "не мог дочитать "Карамазовых". Ведь образ Зосимы и его поучения, созвучны с нравственными идеалами позднего Толстого.

Книга вызвала большой интерес и за границей. Поклонниками "Карамазовых" были А.Эйнштейн, был Ф.Кавка, у которого "В исправительной колонии" отмечалась определённая философская перекличка с "Легендой о Великом инквизиторе". З. Фрейд и его ученица И. Нейфельд видели в романе концентрированное выражение "Эдипова комплекса", т.е. импульса отцеубийства, а в его героях - расчепления характера самого автора. Огромным было влияние "Карамазовых" и во французской литературе 1920-х годов. Особенно это отразилось в творчестве Ф. Мориака и А. Мальро. И именно "Братья Карамазовы" способствовали разрушению старой традиции английского семейного романа, восходящей к Троллопу, и созданию нового типа повествования - это слова Г. Фелпса. У американца С.Фитцджеральда это одно из любимых произведений, а Т. Вулф сказал, что "Братья Карамазовы" вместе с "Дон Кихотом" и "Тристрамом Шенди", являются "примерами произведений, обретших бессмертие и в то же время громокипящих и бьющих через край". Супруга Дж. Буша(младшего) перед поездкой в Россию в начале 21 века посоветовала мужу прочитать именно "Братьев Карамазовых", для того, что бы лучше познакомться с нашей страной. С каждым годом растёт число изданий и переизданий чуть ли не на всех языках мира.

И напоследок хотелось бы процитировать два отрывка из писем. Известный художник И.Н. Крамской 14 февраля 1881 года, писал П.Н. Третьякову(основатель картинной галереи с супругой был большим поклонником "Карамазовых"): "После "Карамазовых"(и во время чтения)несколько раз я с ужасом оглядывался кругом и удивлялся, что всё идёт по старому, а что мир не перевернулся на своей оси. Казалось: как после семейного совета Карамазовых у старца Зосимы, после "Великого инквизитора" есть люди, обирающего ближнего, есть политика, открыто исповедующая лицемерие, есть архиереи, спокойно полагающие, что дело Христа своим чередом, а практика жизни своим: словом, это нечто до такой степени пророческое, огненное, апокалипсическое, что казалось невозможным оставаться на том месте, где мы были вчера, носить те чувства, которыми мы питались, думать о чём-нибудь, кроме страшного дня судного...". А зимой 1885 года он же написал А.С. Суворину: "... когда я читал "Карамазовых", то были моменты, когда казалось: "Ну, если и после этого мир не перевернётся на оси туда, куда желает художник, то умирай человеческое сердце!"

Чайковский о Достоевском  и романе "Братья Карамазовы" 

Согласно письмам Чайковского, почти все персонажи в "Братьях Карамазовых" показались композитору или сумасшедшими, или болезненно нервными, а атмосфера романа - угнетающей и тяжелой. Известно, что Петр Ильич Чайковский прочел роман Достоевского "Братья Карамазовы", когда тот впервые печатался в журнале "Русский Вестник", начиная с января 1879 года. Чайковский следил за выходом в печать новых частей "Карамазовых", но читал их с мучительным желание побыстрее закончить. Ниже представлены отрывки из писем Чайковского о романе "Братья Карамазовы" и в целом о творчестве Достоевского. Письмо Чайковского брату Анатолию от 15/27 февраля 1879 г.: "А я, как нарочно, под впечатлением повести Достоевского "Братья Карамазовы". Если ты не читал этого, беги и тотчас доставай "Русский Вестник" за январь. Там есть сцена, когда в монастырском скиту старец Зосима принимает посетителей.    Между прочим, изображается женщина, убитая горем оттого, что у нее все дети умерли, и после последнего ребенка ее одолела сумасшедшая тоска, и она, бросив мужа, скитается.   Когда я прочел ее рассказ о смерти последнего ребенка и слова, в которых она описывает свою безвыходную тоску, я расплакался так, как давно от чтения не плакал. На меня это произвело потрясающее впечатление."    Письмо Чайковского Надежде фон Мекк от 16 февраля 1879 г.: "В [этой повести], как и всегда у Достоевского, являются на сцену какие-то странные сумасброды, какие-то болезненно нервные фигуры, более напоминающие существа из области горячечного бреда и сонных грез, чем настоящих людей.  Как всегда, у него и в этой повести есть что-то щемящее, тоскливое, безнадежное, но, как всегда, минутами являются почти гениальные эпизоды, какие-то непостижимые откровения художественного анализа." Письмо Чайковского брату Модесту от 20 мая 1879 г.: "Прочел в новой книжке "Русского вестника" продолжение "Карамазовых". Это начинает быть невыносимо. Все до одного действующие лица сумасшедшие. Вообще Достоевский возможен только на одну часть романа. Дальше всегда идет сумбур." Письмо Чайковского брату Модесту от 23 августа 1881 г.: "Читаю "Карамазовых" и жажду поскорей покончить. Достоевский гениальный, но антипатичный писатель. Чем больше читаю, тем больше он тяготит меня."  

В современной писателю критике роман не получил должной оценки. Демократическая и народническая критика с ходу осудила его. Н.К. Михайловский в «Записках современника» увидел в новом романе Достоевского проявление «жестокого таланта»; мысль о жестокости писателя он затем разовьет в специальной статье, посвященной всему его творчеству (Жестокий талант // Отечественные записки. 1882. № 9, 10). М.А. Антонович в статье «Мистико-аскетический роман» усмотрел в религиозной проповеди Достоевского отход от гуманизма, от защиты духовной свободы человека: по мысли критика, и Инквизитор, и Зосима проповедуют порабощение воли, подчинение личности авторитету; Антонович упрекал автора за «совершенную неестественность его лиц и их действий».
Истинную масштабность романа из критиков 1880-х гг. подметил лишь Л.Е. Оболенский, усмотревший в нем постановку общеевропейских проблем, связь с бунтарством Байрона и пессимизмом Шопенгауэра и вместе с тем «русское решение вопроса» — генетическую связь Ивана Карамазова с тургеневским Базаровым.

Но настоящее изучение романа началось лишь на рубеже XIX—XX вв. с фундаментальной работы В.В. Розанова «Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Опыт критического комментария», опубликованной в 1891 г. Розанов в одной из центральных глав романа нашел ключ к пониманию всего творчества Достоевского как художественно-философского, мистического и символического, обратившегося к коренным загадкам бытия и человеческого духа. Вслед за В. Розановым другие критики религиозно-философского направления — С. Булгаков, Д. Мережковский, Вяч. Иванов, Н. Бердяев, Л. Карсавин, С. Гессен, Н. Лосский, С. Франк и другие — интерпретировали страницы романа как открытие трансцендентной природы человека и трагедию религиозного сознания, стоящего перед выбором между «бытием в Боге» и «бегством от Бога».

В 1920—1940-х гг. литературоведы провели большую работу по изучению истории романа, его истоков (Гроссман, Долинин, Реизов), в 1980–е гг. эту работу продолжил американский славист Р.Л. Бэлнеп. В 1950—1980-х гг. роман исследуется в аспекте социологических (Ермилов, Кирпотин), философско-этических (Чирков, Белкин, Кантор), поэтическо-мифологических (Ветловская, Мелетинский и др.), в аспекте литературных традиций и национального самосознания (Вильмонт, Щенников).

РАБОТА В.В. РОЗАНОВА:  «Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Опыт критического комментария»  http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_legenda_o_velikom_inkvizitore.html